По воскресеньям после церковной службы мой младший сын ходит в воскресную школу. А я (чтобы не болтаться по улице), бывает, хожу с ним. Сижу на самой задней парте, слушаю, как монашки на смешных примерах рассказывают детям о том, во что верит моя церковь. В прошлое воскресенье монашки рассказывали притчу про человека, который умер и, оглянувшись, увидел, что вся его жизнь – как цепочка следов на песке. Причем рядом всегда была вторая, параллельная цепочка, потому что куда бы ни шел этот человек, Бог всегда был с ним. Молча, как верный друг, шагал рядом. Однако, приглядевшись, человек заметил странную штуку: там, где ему было особенно тяжело, следы были всего одни. Вторых рядом не было. И, в гневе обернувшись к Богу, человек вскричал: “Как Ты мог? Почему там, где мне была особенно нужна Твоя помощь, Ты оставил меня?”

Дети слушали, открыв рот. Да и я, честно сказать, тоже. Потому что точно такой же вопрос Богу может задать каждый из нас. Ведь главное, что можно о Нем сказать, это то, что Бога никто и никогда не видел. Где Он? Почему я не вижу Его? Что бы ни говорили о Нем, мы всегда говорим о том, чего не знаем. О том, чьего присутствия в свой жизни совсем не замечаем. И иногда я думаю, что это самое худшее из того, что могло со всеми нами случиться.

Каждый из людей создан для того, чтобы кто-то мог бы его любить. Это нужнее человеку, чем еда, кислород и солнечный свет, которого в Петербурге и так никогда не бывает. Каждый из нас создан, чтобы быть любимым, да только не видно что-то в мире никакой любви. Совсем-совсем не видно. И, оборачиваясь на свою жизнь, мы видим всего одну цепочку следов. Рядом должна быть вторая, но ее нет. Бог есть любовь, да только где Он, этот Бог? Где она, эта Его любовь? Веками и тысячелетиями человек вопил, обращаясь к намертво запертым небесам: “Как Ты мог? Почему там, где мне была особенно нужна Твоя помощь, Ты оставил меня?”

Если меня никто не любит, то проще умереть, чем тянуть этот кошмар дальше. И люди умирали. Они бессмысленно проживали свои жизни, ранили всех, с кем их сталкивала жизнь, а потом умирали – словно животные, безо всякой надежды на что-то еще. Умирали, оборачивались на свои жизни, и им казалось, будто каждая биография – это как цепочка следов на песке.

За окном падал снег. Невский проспект украшали рождественские елки. Дети все еще смотрели на монашку. Им хотелось узнать, что же ответил Бог тому человеку. Мне тоже хотелось, ведь важнее этого ответа на свете нет ничего. Где Ты был, когда мне была особенно нужна Твоя помощь? Улыбнувшись, монашка сказала: “В такие минуты Я нес тебя на руках”.